в двадцать не жизнь, а сплошные схемы: куча намёток и чертежей.
вот ты плетешься домой со смены - вырастешь в Джеймса, пока что Джей.
куртка, наушник с плохим контактом, рваные кеды, огонь в глазах -
осень на два отбивает такты и залезает к тебе в рюкзак.
кончилось лето - волшебный бисер, туго сплети, сбереги навек,
память ступает проворной рысью, ждёт темноты в городской траве.
вроде не то чтобы зол и загнан — нервые стальные, пока щадят...
но накрывает всегда внезапно — бомбой на скверах и площадях.

мы научились различным трюкам - так, что не снилось и циркачам.
стерпим уход и врага и друга, небо попрём на своих плечах.
если ты сильный, пока ты молод - что тебе горе и нищета?
только когда настигает холод - Бог упаси не иметь щита.
это в кино всё легко и колко - помощь друзей, волшебство, гроза...
здесь на окне ледяная корка, и у метели твои глаза.
если бесцветно, темно и страшно, выход не виден и за версту...
...те, кто однажды вступил на стражу, будут стоять на своем посту.
***
старый трамвай тормозит со стоном, ярко искрятся во тьме рога.
сумку хватай и беги из дома, кто будет вправе тебя ругать?
мысли по ветру - легко и быстро, будто вовек не прибавят лет...
значит, шли к чёрту своих Магистров, быстро садись и бери билет.
небо - чужое, свои кумиры, кружит волшебной каймою стих...
даже пусть где-то ты центр Мира - сможет ли это тебя спасти?
в Ехо дела не бывают плохи, беды - нестрашные мотыльки.
вот мне пятнадцать, и я в лоохи - кто еще помнит меня таким?
гибель моя обитает в птице, жизнь обращается к нам на "вы" -
эй, а не хочешь ли прокатиться вниз по мерцающим мостовым?
орден за Орден, и брат за брата, только звенит в глубине струна -
мысль о том, что пора обратно - и есть твоя Тёмная Сторона.
мантию снять, и стянуть корону, скабой завесить дверной глазок;
бросить монетку на дно Хурона, чтобы приснился еще разок.
в мире другом зацветает вереск, как не тасуй - наверху валет.
где бы ты ни был, я здесь надеюсь, что ты умеешь вставать на след.

поезд летит, заедают дверцы, в Лондоне холодно в ноябре.
если еще не разбито сердце, так ли уж важно, кто здесь храбрей?
гул заголовков — "волна террора", "происки Лорда", "борьба за трон"...
только какая судьба, авроры, если семнадцать, и ты влюблен?
хитрость, мозги, доброта, отвага, страшно ли, мальчик? ничуть, ничуть...
можно не быть с гриффиндорским флагом, чтобы сражаться плечом к плечу.
старая песня, тебе не знать ли: дружба - и воин, и проводник;
самого сильного из заклятий нет ни в одной из запретных книг.
палочка, клетка, за плечи лямка, чуточку пороха брось в камин -
глупо всю жизнь ждать письма из замка, нужно садиться писать самим.
здесь не заклятья - скорей патроны, маггловский кодекс, извечный рок...
где-то вдали стережёт Патронус зыбкие грани твоих миров.
старые сны накрывают шалью, чьи-то глаза сберегут от пуль —
я замышляю одну лишь шалость, карта, скорей, укажи мне путь.

раз уж пришёл - никуда не деться, строчки на стенах укажут путь.
волчья тропа охраняет детство - значит, мы справимся как-нибудь.
струйка из крана - заместо речки, зубы порою острей меча;
ночь старых Сказок продлится вечно - или пока не решишь смолчать.
кто выделяется - тот опасен, лучше не знать ни о чём лихом...
но почему в надоевшем классе пахнет корою и влажным мхом?
но почему всё сильнее знаки, руки - прозрачнее и светлей?
странные песни поёт Табаки, древние травы бурлят в котле,
пальцы Седого скользят небрежно, вяжет холщовый мешок тесьма...
если сумеешь найти надежду, то соберёшь её в талисман.
но почему всё сильнее знаки, ветер за окнами сер и тих;
все коридоры ведут к Изнанке - хватит ли духа туда пойти?
пусть нелегко и пусты пороги, истина, вообщем, совсем проста -
здесь ты становишься тем в итоге, кем ты нашёл в себе силы стать.
строчки из книги - тоска, потеха, пусть тебе скажут, мол, что на том?...
Дом никогда не бросает тех, кто взял, и однажды поверил в Дом.
***
знаю, ты скажешь - «всего лишь книги», я не дурак, отдаю отчет.
будут любимых родные лики, будет опорой в беде плечо.
будет несметная сотня плюсов, что в своё время пришлёт судьба;
полную цену своих иллюзий я отложил в кладовые лба.
знаю, что скоро добью все цели, смело решится любой вопрос...
ну а пока - кружит домик Элли, трубку в дыму набивает Холмс.
чай наливает, смеясь, Алиса, Хаку летит - за верстой верста,
тихо шагают за дудкой крысы, робко подходит к звезде Тристан,
Мортимер вслух оживляет строчки - эй, Сажерук, вот и твой черед!...
Бильбо сбегает от эльфов в бочке, Герда бежит через колкий лёд.
в детстве бежать при любой погоде с книжкой во двор - и пойди найди...
вот вспоминаешь, и так выходит - ты никогда не бывал один.

путь до окраин довольно долог; Джей задремал, опустив лицо.
войско выходит из книжных полок и окружает его кольцом.

(с) Джек-с-Фонарём

Джей ночами сидит за столом, пьет крепкий чай. Иногда доливает ром.
Сеттер по имени Джек третий год как спит неспокойно.
Дергает лапами, стонет, почти что воет.
Джеку снится как он - неуклюжий коротколапый щенок.
Он помнит свою любимую С., ее длинные юбки и теплый бок,
К которому он прижимался тихо, когда она днем читала.
Джек просыпается. И помнит, что С. не стало.
Джей тоже читает много. Раз в день себе и Джеку готовит обед.
Вечерами, бывает, еще замрет у порога. Слушает: вдруг постучат? Но нет. Снова нет.
Джек и Джей не мучатся ожиданьем, они просто вот так живут.
С. не приходит. Джей выводит Джека гулять.
С. не приходит. Джек любит охоту на уток и старый пруд.
С. не придет. Они и не думают ждать.
Но только когда декабрь-мертвец из своей могилы встает,
Под утро, когда Джек проснется, а Джей заснет,
В темноте под окном стоит С. и хочет в дом, да нельзя.
У нее ледяные, не живые, ведьмачьи глаза.
С. хочет выть, С. хочет коснуться Джея.
Но даже Джеку в в рыжую морду смотреть не смеет.
Стоит до рассвета. Подоконник сжимает пальцами.
Но имя свое не помнит. И не может остаться.

(с) Кость в горле

На Севере весна. Как хрупкий стебель, пробившийся из трещины в камнях,
Я с изумленьем наблюдаю - эстэль в том самом месте, где гнездился страх.
На острие копья, на самом крае земли, что мы назначили своей,
Вдруг оказалось - тоже расцветают цветы, чья жизнь короче пары дней.
На Севере весна. Внизу Ард-Гален весь взволновался, как морской прибой.
И я врастаю в камень стен ногами, чтоб эти стены стали мне - судьбой.

(с) Suboshi

Слушай, сестра, мир говорит с тобой
Голосом птиц, голосом трав теплой земли.
Слушай, сестра, мир говорит со мной
Звоном нагретых на солнце сосен в древних холмах.
Лось пробежал потаенной тропой – лето проходит,
Тетерев хвост распустил и танцует – лето проходит,
Слушай осеннюю песню севера.

Слышишь, брат – осень зовет тебя
В темное небо голосом птиц, шумом дождя.
Слышишь, брат – осень зовет к себе
Ярким и ясным золотом листьев, гомоном стай.
Дикие гуси клином летят – лето проходит,
В небе высоком кричит пустельга – лето проходит,
Слушай осеннюю песню севера!

Слышишь, небо – мы говорим с тобой
Голосом бубна, танцем осенним, дымом костров.
Слышишь, небо – племя зовет тебя
Танцем осенним, голосом флейты в древних холмах.
Женщина выйдет на берег с котлом – лето проходит,
Мальчик, играя, находит перо – лето проходит,
Слушай осеннюю песню севера.

(с) Кэти Тренд

Море поет приливом, море шумит волнами,
Вечером каждым в море тонет огненный шар.
Рядом живет шаманка - ветер, вода и пламя,
Легкой земной дорогой бьется в глазах душа.
Рядом живет шаманка, слушает песни чаек,
Ракушки собирает, гладит барашки волн.
Домик ее, пропахший музыкой, словом, чаем,
Будто из света сложен - люди идут в него.
Людям, смешным и верным, сказочным и обычным,
Дарит она браслеты из морского песка.
В этом песке все детство, тропы, напев скрипичный,
Яркие все дороги, солнечный круг в руках.
В этом песке - все тайны, спрятанные под кленом,
Встречи и расставанья (чтобы встречаться вновь).
Кто-то уходит добрым, кто-то - уже влюбленным,
Кто-то - еще не зная, что же ему дано.
Тихо живет шаманка, песни поет негромко,
Лунная колесница снова на небе ждет.
Где-то когда-то странник вытащил из котомки
Склянку с песком обычным и протянул ей - вот.
Вот, говорил ей странник, пусть приведет на берег,
Светлый, пустой и звонкий, чтобы построить дом.
Это тебе лишь счастье, это тебе лишь вера.
Высыпь песок на берег - жди, что придет потом.
Вот она год за годом ждет, прислонясь щекою
К ветренному порыву, к теплым весенним дням.
Много плетет браслетов с этим песком и солью,
В каждом - короткой нитью: странник, найди меня!
Странник, ты где угодно, все у тебя дороги,
Даже по небу ярко льется твой Млечный путь.
Только вдруг ты запомнил берег мой хоть немного -
Будешь идти здесь рядом, не позабудь свернуть.
Песни летят над морем на белокрылых птицах,
Чай закипает снова, кто-то стучится в дом...
Странник стоит у двери. Солнце в его ресницах.
Новый браслет сияет пламенным янтарем.

(с) capsolo

Ранняя осень в Хитлуме. Пахнет дымом, яблоками, что сохнут по всему дому.
В стылых низинах туманы стоят седые вплоть до полудня. Реже раскаты грома,
Реже густые ливни - но чаще морось, что повисает в воздухе паутиной.
За ночь в лесу насквозь отсыреет хворост. Солнцем за лето прогретые сосны стынут,
Стонут от ветра, качаются, как на море мачты, неплотный ельник стоит угрюмо...
Ранняя осень в Хитлуме. Позже зори, нити дорог натянуты, точно струны.
Кони в ладони тычутся бестолково, знают, что всяк входящий припас им яблок.
Вроде бы всё изучено, всё знакомо... Каждая осень в Хитлуме - как подарок.

(с) Suboshi

Осень - дымная, осень - сладкая, медно-рыжая - в цвет волос.
Глухо яблоко с ветки падает. Расскажи, как тебе спалось?
Расскажи, до рассвета ль маялся и пустой теребил рукав?
Или даже в подобной малости мне откажешь? И будешь прав...
Не рассказывай. Осень рыжая жжёт глаза, как тоской, дымком.
Ты прости нас за то, что выжили. Ты прости нас, что мы - не он.

(с) Suboshi

Мы отступаем. Падают тени в степь. Падает небо. Под ноги, словно знамя.
Не отстояли. Кони идут след в след. Мы не сумели - слышишь? - не отстояли!
Поздно искать в предательстве приговор, поздно, да и бессмысленно тратить время.
Стыд обжигает лица, как тот костёр, что за спиной пылает. А наши тени,
Опережая нас, убегают в степь. Солнце встаёт из пепла убитых наших.
Мы отступаем, слышишь? Надежды нет. Нам бы дойти до крепости... там и ляжем.

(с) Suboshi

Всех новостей этой осенью - только слухи, а из потерь - пожалуй что только время.
Лорд, как мальчишка, сидит на ступеньках кухни, чистит и режет яблоки для варенья.
Чёрные косы завязаны за спиною и рукава закатаны выше локтя.
Лорду давно уже не было так спокойно. Яблоки пахнут летом, теплом и солнцем.
Из-под ножа кожура убегает лентой, из-под пригорка - такой же лентой - дорога.
Яблочной осени нечем войти в легенды, но это самое лучшее время года.

(с) Suboshi

Мадо говорит: она такая белая, алая, маков цвет.
А я головешка горелая, руки жесткие, злой язык.
А она нежная, у нее в анамнезе то ли танго, то ли балет,
музыкальная школа, и она, представляешь, боится грозы.
А я на байке выкатываю и лечу сквозь вспышки и темноту
я не то чтобы смерти совсем не боюсь, но не такой.
Я люблю, как пушистые пряди отливают радугой на свету
если смотреть против солнца, не смея коснуться рукой.
Мадо говорит: я такая дикая, как виноград,
твердая, терпкая - жажды не утолить, вяжет рот.
Если бы я могла отмотать время, как километры назад
я бы тогда все сделала наоборот.
Я бы слушалась маму, я бы в хоре пела по выходным,
собирала гербарий, закалывала бы косы в кольцо,
над пастушьим костром не глотала бы горький дым,
огурцом и петрушкой, лимонным соком отбеливала лицо.
Я бы стала отличницей - я же добиться всего могу,
отложные воротнички обшивала бы в кружева,
я бы локти к бокам так кокетливо прижимала бы на бегу
и не встревала бы в драку - доказывать, что права.
Это глупая, малая, но упрямая половина меня,
это чтобы в хоре с ней рядом и за руку провожать домой,
и я не могу себя на другую себя променять,
этот выбор мой. И другой был бы тоже мой.
А она вся воздушная, хрупкая, как меренги в кондитерской за углом,
где бисквиты, какао в тяжелых кружках и крем-брюле,
я о ней мечтаю, как мечтаю однажды вернуться в мой старый дом,
я ее не видела много, действительно много лет.
И вообще неизвестно где - после всех катаклизмов и малых войн.
На стене в парадном костюме покойный муж, трое сирот,
она убирает в храме, поет в хоре, называет себя вдовой,
я мечтаю найти ее - где там она теперь живет?
Я приеду в город - в грозу, мне с грозой всегда по пути.
Она выйдет под ливень и гром раньше, чем заглушу мотор.
А потом я пойду с ней в церковь - выходной, отчего ж не пойти,
а обратно - за руку, как мечтала с тринадцати до сих пор.

(с) Мадо