Мы были, конечно, тогда всемогущи, мы плыли разведывать райские кущи
По ломанной линии лихо секущей все “Маре Инкогнита” наискосок.
Матросы по вантам сновали, как в цирке, по карте гулял измерительный циркуль,
И шкипер кресалом источенным чиркал, и трубкой дымил, и глядел на Восток.
Безумные шквалы летели навстречу и песню орали на буйном наречье,
И древнее небо ложилось на плечи, когда достигали мы края земли…
Мы темные тайны богов постигали, за это нас тысячи молний стегали,
По лицам соленые звезды стекали, и грозные молнии небо секли
И несся откуда-то голос могучий, и чьи-то глаза полыхали сквозь тучи,
И высь и пучины болели падучей, и в нас проникало безумье миров.
Да что там! Мы были сильны и здоровы, мы снова и снова срывали покровы
Природы и Рока, мы плыли по кромке и слушали раненной вечности рев!
Бывало и нас постигала расплата, бывало, в воронку разверстого ада
Со вздыбленной палубы кто-нибудь падал, как падает мертвая птица с небес.
Но мы из крутого замешаны теста. Вставал его брат на опасное место
И песню в пучину обрушивал вместо щемящего плача, что друг наш исчез.
Мы плыли туда, где созвездья кипели, мы пели о пенной, пьянящей купели,
Мы пили настой настоящего хмеля и были обильем загадок больны.
А где-то вдали, различимое смутно, шло курсом навстречу такое же судно,
И так же им радостно было и трудно напев различить наш под грохот волны.
И вот, в неизведанном встретившись море, мы с ними всю ночь провели в разговоре.
А где-то над мачтами, в звездном узоре, где сотни галактик вращались, пыля,
На встречных, на нас и на наше братанье, на нас, на усталых героев преданья
Откуда-то с той стороны мирозданья всю ночь изумленно смотрела… Земля.
(c) Лев Голубев.