У кого не бывало на сердце по сто камней,
Черных дней у кого не бывало в его судьбе?
И звенит тишина, и становится ночь темней,
И трясется рука, наливающая себе.
И в моменты особых битв-с-собой, утрат,
Когда горло горит... да, в общем-то, всё горит,
Когда думаешь – как не откинуться до утра,
Он приходит и рядом садится, и говорит,
И тихонько так гладит, гладит по волосам:
- Ну, давай помогу.
- Погоди, - говорю. -- Я сам. В первый раз ли мой поезд катится под уклон?
У тебя там молитв неотвеченных миллион.
У меня все в порядке: есть водка, а вот стакан,
Не хватало Тебя беспокоить по пустякам.
Там, гляди, у людей – наводнения, спид и рак.
Он тогда говорит: – И в кого ты такой дурак?
И в кого ты, скажи Мне, упрямый всегда такой?
И берет Он стакан мой пробитой Своей рукой,
Выпивает так просто, как будто там – молоко,
И опять говорит: - А ты думаешь, Мне легко –
Каждый раз тебя видеть над бездною, на краю,
Где ты «сам» заливаешь мазутом печаль свою?
Он сидит в темноте и плачет – как наяву.
И ответа не ждет. И я рядом с Ним реву.

© Kladbische