У леса полковник в отставке жил. Награды в боях стяжав,
Теперь все медали он в стол сложил, а форму повесил в шкаф.
Он раньше был статен, умен, суров, и к славе водил полки.
Но годы идут, и остыла кровь, взяла седина виски.
Он был одинок, но не впал в тоску, не спился, не резал вен.
Считал, что всегда надо быть начеку, что казнь заменяет плен,
Что нужно готовым быть ко всему, что враг – он не дремлет, нет.
Полковник ночами глядел во тьму, на сотни других планет –
Он знал: во вселенной мы не одни, вторжения шанс велик.
Полковник не верил, что звезд огни – лишь мирного неба блик.
***
Вот вечер настал, и старик опять на небо направил взор,
Чтоб снова полночи сидеть – не спать, блюдя свой ночной дозор.
И снова на небе звезд миллион, и дальних планет огни…
Уж начал ко сну собираться он, вдруг видит – летят ОНИ.
Что делать? В опасности целый свет, полковником лишь храним.
И вот, он хватает свой пистолет, ружье и патроны к ним.
Он снова в строю, и готов солдат полки вести за собой!
Бежит он в деревню и бьет в набат, скликая народ на бой.
Полковник кричит: «Вперед! Никому Земли не сломить оплот!»
Но сонные люди не верят ему. - Ты бредишь, – Кричит народ. –
Про зло и угрозу с других планет! Оставил ум старика!
И кто-то смеялся полковнику вслед, кто пальцем крутил у виска.
***
Полковник вернулся к лесу один – был бледен старик, как мел.
Полковник дожил до глубоких седин, сдаваться он не умел.
А инопланетный захватчик уже над лесом мигает, вон –
Идет на посадку на вираже, и ищет поляну он,
И враг спустит тайно, в ночи, десант на мирный Земли простор;
И злобный космический диверсант войны разожжет костер!
Все ниже корабль, турбины ревут. Неужто всё было зря?
И видит полковник, как наяву, рабов и концлагеря,
Поля и леса сожжены, вода отравлена в родниках,
А если кто выжил – тому всегда гнить заживо в рудниках…
***
Полковник смотрит, как прёт с небес космических тварей рать.
Полковник с канистрой заходит в лес – два раза не умирать.
Полковник всё просчитал – полет, посадку, куда и как.
Идет он по лесу, и следом льет бензин на лесной сушняк.
А вот и поляна. Три корабля, пришельцев десятка два –
Отборных шпионов. Держись, Земля, теперь устоишь едва…
Но нет! Есть еще хоть один, но тот, кто им преподаст урок.
Полковник выходит. Он речь ведет, ружья возведя курок.
Полковник стоял и светился весь в мигании сотен ламп.
Полковник сказал: – Вас не ждали здесь, земляне не рады вам!
Летите-ка лучше к себе домой, адью вам, гуд бай, пока!
И вышел к нему командир-чужой и смотрит на старика,
И кожа чужого бледна, как воск, глаза – что тарелки две,
Полковнику он проникает в мозг, и слышит тот в голове:
«Ты старый и слабый, смирись, старик – нас много, а ты – как перст.
В лесу твой никто не услышит крик: прихлопнем в один присест!
Игра твоя боле не стоит свеч – давай, разожми ладонь…
Я вижу, ты хочешь бензин поджечь, но нас не страшит огонь!
***
Полковник ответил – и был суров негромкий его ответ.
- Мой крик не услышат – огня же рёв услышит весь белый свет!
Когда загорит, запылает лес – я знаю наверняка –
Примчатся пожарники, МЧС, и ближних частей войска!
У нас до пожара есть дело всем, а я зажигать мастак.
Ведь я не пугать вас пришел совсем – своим мне подать бы знак!
Хотели войны – ну, так быть войне, но вам победить не дам!
«Да ты же погибнешь и сам в огне! Полковник! Продайся нам –
Дадим тебе молодость, деньги, власть, всех благ и не перечесть!
Ты в роскоши станешь купаться, всласть и пить будешь ты, и есть!
А если пожертвуешь головой во славу своих идей,
Останется подвиг отважный твой безвестным для всех людей!»
***
- Лететь бы вам, твари, к себе домой! Быть может, я сед и стар,
Но вас буду гнать, как и прадед мой с Руси выгонял татар!
Как дед мой фашиста в войну тогда на Курской дуге давил…
И так все земляне – везде, всегда, покуда нам хватит сил!
Теперь же узнаете, что почем: привет родным небесам.
Так было извечно – кто к нам с мечом – в орало получит сам!
Он выстрелил. Искры рассыпал в ночь от пули валун сухой;
Завыла, что зверь, огневая мощь, и занялся сухостой.
И лес трое суток пылал, словно ад – смогли погасить едва.
Полковник погиб, не желая наград, но доблесть его жива!